VZAIMODEYSTVIE TsERKVI I GOSUDARSTVA V SSSR VO VREMYa VELIKOY OTEChESTVENNOY VOYNY
- Authors: Tikhonov MV1, Pshegorskiy AS1
-
Affiliations:
- Issue: Vol 9, No 1 (2020)
- Pages: 122-125
- Section: Articles
- URL: https://new.vestnik-surgery.com/index.php/2415-7805/article/view/5504
Cite item
Full Text
Abstract
В статье рассматриваются особенности взаимодействия Русской Православной церкви и государства в критические для существования советского государства годы фашисткой агрессии.
Full Text
Одним из трудных и неоднозначных вопросов истории Великой Отечественной войны стал вопрос о деятельности Русской Православной церкви (также в тексте как РПЦ - А.П.), о содержании и особенностях взаимодействия церкви и советской власти. Трудность раскрытия и понимания этого вопроса заключается в том, что до сих пор присутствует определенная скудость источников. Неоднозначность же связана с высокой степенью идеологизации данной темы. Это проявляется, прежде всего, в том, как квалифицируют действия власти, конкретно Сталина: циничное использование авторитета церкви среди верующих или изменение государственного курса по отношению к религии. Также неоднозначно отношение к осуществлявшимся изменениям в этой сфере со стороны коммунистов всех уровней управленческих звеньев, рядовых коммунистов. С одной стороны, сам факт осуществлявшихся сборов среди верующих усилиями РПЦ свидетельствует о поддержке, признании и значимости религиозной организации, с другой стороны, были убежденные коммунисты, для которых определенный положительный сдвиг в сторону религии был враждебным сигналом. Неоднозначность связана и с проблемой деятельности ряда церковных иерархов, в целом части церковной организации на оккупированных территориях под эгидой фашистов. Все эти аспекты достаточно часто вызывали и вызывают эмоциональную оценку на основе тех или иных идеологических установок, что в немалой степени затрудняет создание объективной картины. В этой связи нашей задачей стала попытка обозначить проблематику взаимодействия церкви и власти в судьбоносные для страны годы ВОВ. Как выразился известный в публицистических и научных кругах священник Яков Кротов «... парадоксальным образом для Русской Православной Церкви война оказалась в каком-то смысле благом, потому что именно в годы войны начался поворот в отношении властей к Церкви» [1]. Вполне возможно это произошло в соответствии с логикой больших социальных изменений: волна полного отрицания какого-либо значимого явления сменяется волной реабилитации возобновления интереса, положительного восприятия, оправдательными тенденциями, волна кризиса сменяется этапом подъема. Или же можно говорить о тех несчастьях, через которые прошла церковь как некое воплощение пути «через тернии к звездам», как возвышающем пути мучений и забвения, который только придает силы истинному. В самый день начала войны от митрополита Сергия (Страгородского), в тот момент фактически ставшего во главе церкви после смерти патриарха Тихона, последовало воззвание к верующим с призывом к защите Родины. Этот факт свидетельствует о том, что, несмотря на гонения, несмотря на официальный большевистский атеизм, в стране была аудитория, для которой РПЦ имела значимость. Эту значимость, в те труднейшие месяцы не могла не знать и игнорировать власть, именно поэтому данному воззванию разрешили состояться и быть воспринятым. Подтверждение практически одномоментному с начала войны старту процесса открытия храмов находим, например, в письме протоиерея Троицкой церкви г. Горького А. Архангельского митрополиту Сергию: «Закрытый наш храм 10 декабря 1940 г., как равно тогда перестали функционировать и другие храмы в нашем городе и округе, вновь был открыт с 10 августа 1941 года» [2]. К числу внутренних факторов обращения власти к церкви в годы ВОВ можно отнести и необходимость консолидации всех групп населения в целях отпора захватчикам, и поиск государством возможностей любых форм мобилизации духовной силы, патриотизма народа, мобилизации материальных средств для борьбы с врагом. Последнее особенно явно прослеживается с самого начала расширения взаимодействия власти и церкви. Церковь с самого начала, очевидно с подачи руководства страны, организовывает сбор средств на нужды фронта в Фонд обороны страны. Так, из письма одного из митрополитов от 25 октября 1942 года узнаем, что «московские храмы сейчас соревнуются во взносах на оборону к предстоящему празднику 7 ноября» [2]. А уже в мае 1943 год следует письмо от второго человека в тогдашней церковной иерархии, будущего второго же после Сергия Страгородского патриарха РПЦ, митрополита Ленинградского Алексия, в котором указывается сумма собранных в ленинградских храмах взносов, равная 5 451 343 рублям [2]. Думается, все это говорит в пользу того, что, независимо от стремления управлять и манипулировать, власть на самом деле меняла свою политику в отношении церкви. Обращает на себя внимание тот факт, что после гонений и репрессий 1920-х и 1930-х годов призывы церкви нашли свою аудиторию, и среди атеистической советской России возникли определенные массы верующих. Это также свидетельствует в пользу того, что власть имела обоснованные мотивы к именно изменению политики в отношении церкви. Власть рассчитывала получить поддержку и получала ее, постепенно приходя к пониманию стратегической выгодности взаимодействия с церковной организацией, пусть даже тяготея к управлению и манипулированию. То, что вопрос о положении РПЦ и религии вообще в СССР не был сугубо внутренним, но фактически международным, дало о себе знать даже в заокеанской Америке. Так, задолго до открытия второго фронта, перед решением Рузвельта об объявлении войны фашистской Германии, совет христианских Церквей в Америке заявил о недопустимости войны США на стороне СССР, т.к. последний - безбожное государство [1]. Причем Рузвельт вынужден был запросить информацию от американского посла в Москве о том, что религиозные организации существуют в СССР в целом в русле определенного признания со стороны власти, в русле определенной веротерпимости со стороны советского руководства. Как только с начала войны произошло некоторое послабление в отношении религии, международный статус и международные связи РПЦ стали достаточно явственно проявляться. Так, в документах Совета по делам РПЦ уже в октябре 1943 г. фигурируют две телеграммы патриарху Сергию из Великобритании от Совета церковного союза и молодежной группы Британского совета церквей. В апреле 1944 г. Следует письмо патриарху от греческой принцессы Ирины (с которой, судя по содержанию письма, и ранее велась переписка) о материальной помощи Антиохийскому патриарху и двум женским монастырям в Палестине [3]. В этом же году возникает целая международная дискуссия, достаточно яркая и сенсационная, судя по статусу последовавших публикаций в таких массовых и популярных изданиях, как «Нью-Йорк тайме», вокруг статьи патриарха Сергия «Есть ли наместник Христа на земле?». В том числе была редакционная статья в британской «Католик тайме», выступления священников на страницах «Католик ньюс», программной критической статьей иезуитов в упомянутой «Нью-Йорк тайме». Иностранные корреспонденты в Москве через председателя совета Карпова обращались к патриарху Сергию за ответной реакцией, прося об организации интервью. Таким образом, полностью сбрасывать со счетов внешнее влияние на руководство СССР, Сталина, в вопросе определенной реабилитации положения РПЦ будет означать слишком упрощенное и односторонне понимание этого процесса. В то же время хочется вместе с уже упоминавшимся исследователем взаимоотношений церкви и государства в советскую эпоху М. Одинцовым задать вопрос: «Что стоит за прагматикой? Голый технический сиюминутный интерес или определенная идеология» [4]. В контексте указанной в начале статьи неоднозначности взаимодействия РПЦ и государства нельзя не упомянуть ситуацию с поддержкой церкви гитлеровцами на оккупированных территориях. Этот факт часто используют как аргумент в пользу того, что советское руководство запустило процесс реабилитации РПЦ только в качестве зеркальной меры действиям оккупантов на подконтрольных Гитлеру территориях СССР. Здесь надо отметить, во-первых, что РПЦ во главе с митрополитом Сергием Страгородским получила поддержку советской власти несмотря на то, что некоторые оказавшиеся на оккупированных территориях православные иерархи выступили с поддержкой Гитлера. Имеется в виду печально известный митрополит Виленский и Литовский Сергий (Воскресенский), оставшийся в оккупированной фашистами Риге. Во-вторых, оставляя за скобками пример с митрополитом Сергием в Риге, стоит подчеркнуть очень большую сложность ситуации для тех священнослужителей, которые оказались на занятых фашистами территориях. Это ситуация выбора между моральным долгом и смертью с одной стороны и жизнью по лезвию ножа в окружении гитлеровцев. В-третьих, и это важно подчеркнуть в рамках раскрытия проблематики взаимодействия советской власти (именно атеистического коммунизма) и церкви, абсолютное большинство оставшихся в живых после репрессий и гонений церковных иерархов выступили в поддержку большевистского правительства и осудили поддержавших оккупантов священников. Как на практике происходило взаимодействие? Типичная форма - это встречи патриарха Сергия с председателем Совета Карповым одного-двух митрополитов, управляющего делами патриархии архиепископа Григория Чукова. Со стороны Совета также присутствовал заместитель председателя Зайцев К.А. и какой-либо ведший стенограмму беседы рядовой член Совета. Т.е. была некая кулуарно-конфиденциальная обстановка, без большого количества участвующих, без каких-либо процедур голосования. Контроль над церковью со стороны Совета касался таких вопросов, как пропуска священникам на поездки в какие-либо города, учреждение и организация богословского института, организация международной переписки РПЦ, ведение всех международных контактов РПЦ, в том числе, например, организация поездки церковной делегации в Англию в июле 1944 г., назначения архиепископов на епархии, открытие церквей, частично переписка патриарха с внутренними корреспондентами. Каждый из упомянутых вопросов контроля по сути представлял собой поле взаимодействия власти и церкви. Перевес, конечно, ощутимо был на стороне власти, но знакомство с некоторыми документами по этим вопросам позволяет говорить, что все-таки это был процесс взаимодействия, а не полного управления, стороны слышали друг друга, тем более власть не касалась существа богословских вопросов, взаимоотношений церкви с верующими, что само по себе говорит об очень важных сущностных свободах для церкви. По большей части контроль стремился утвердить в целом господство светской власти, не допустить какие-либо антисоветские настроения и действия, управлять церковью как некой бюрократической структурой, особенно её взаимодействия с внешними структурами, т.е. на международном уровне. Указанные нюансы взаимоотношений, когда власть не разбирала теологические сюжеты, а стремилась осуществить чисто внешнее руководство, хорошо демонстрирует запись беседы председателя Совета Карпова с патриархом Сергием, митрополитом Киевским и Галицким Николаем, митрополитом Ленинградским Алексием от 29 октября 1943 года. Беседа была посвящена открытию богословского института. Представители патриархии были приглашены на беседу после того, как Совет ознакомился с целым рядом документов: с положением об институте, учебными планами и т.д. В числе прочего уточнению со стороны председателя Совета Карпова подверглись вопросы о том, какой контингент будет набираться для обучения и будет ли в программе изучение Конституции СССР и других законодательных актов, относящихся к РПЦ. В этом проявился контроль. Что интересно, патриарху Сергию не препятствовали в формировании контингента обучающихся из мирян-мужчин старше 18 лет, а не церковнослужителей. То есть речь шла о расширении церковью количества своих служителей. Стоит отметить, правда, что количество обучающихся на первый год было определено небольшое, в 55 человек, и только в Москве. А взаимодействие проявилось в том, что Совет в лице Карпова спрашивал о предложениях со стороны РПЦ о зданиях для обучения. В итоге было принято предложение рассмотреть возможность передачи зданий бывших женских епархиальных училищ. Задачи власти по координации действий РПЦ четко вскрываются, например, такой фразой Карпова из беседы с представителями патриархии: «... не считают ли они целесообразным посылать в освобожденные от немецких захватчиков области своих представителей для ознакомления с положением церквей там и назначения епископов делать в первую очередь для епархий на освобожденной от немцев территории, а затем уже тыловых епархиях» [3]. Излишне отмечать положительную реакцию церковных иерархов, важнее попытаться увидеть здесь в общем-то очень логичный и государственный подход к деятельности религиозной организации. Он был оправдан логикой военного противостояния, оправдывается он и расширением влияния самой РПЦ. В этом же документе мы находим интересное подтверждение альянсу власти и церкви в России с древних времен. В тексте есть упоминание о «представителе Наркомздрава РСФСР профессоре Шапиро, наблюдавшем за Сергием с урологической стороны» [5]. Это вполне можно расценивать как проявление взаимной поддержки светской и духовной власти. Из приведенной выше цитаты также стоит выделить фразу о проведении богослужения архиепископом Лукой в нефункционирующих храмах. Это свидетельство в пользу сохранившейся, несмотря на официальную политику атеизма, аудитории верующих в стране, посещавших такие богослужения, даже если храм официально не функционировал. Как пример, на наш взгляд, рабочего, конструктивного взаимодействия, а также внимания со стороны Совета к любой неоднозначной и подозрительной информации, связанной с церковью, приведем без сокращений запись о епископе Смирнове: «... патриарх Сергий спросил тов. Карпова о возможности назначения иеромонаха Смирнова, бывшего благочинного в гор. Костроме, на одну из епархий в Казань, Тулу или Архангельск. Тов. Карпов заявил, что совету Смирнов не известен, и хотя он рекомендован был Ярославским архиепископом Иоанном Соколовым, однако о нем члены Синода отзываются неудовлетворительно. Сергий заявил, что он, действительно, малокультурный епископ и что с рекомендацией его Иоанн Соколов поспешил, но он считает неправильным воздержаться сейчас от назначения Смирнова на какую-либо епархию, поскольку вопрос уже поднят и со Смирновым был разговор. После обмена мнениями Сергий согласился назначить Смирнова на Архангельскую епархию» [5]. По этой цитате, видно, например, следующее: во-первых, Карпов как светское лицо оказывался в этой ситуации явно посвященным во внутренние дискуссии членов Синода, что указывает в определенной мере на значимость управленческих структур церкви и авторитетности церкви для власти. Во-вторых, показательна мотивировка Сергия о том, что он до консультации с Советом по делам РПЦ уже проговорил назначение на епархию. В-третьих, мы отмечаем, что, несмотря на некоторое несогласие со стороны председателя Совета Карпова, решение Сергия о назначении Смирнова состоялось. Наконец, в-четвертых, в каком-то смысле показательна представленная в данном протоколе формулировка итогов обсуждения между представителями светской и духовной власти о том, что именно Сергий согласился назначить Смирнова на такую-то епархию, т.е. последнее мнение, последний голос в данной ситуации были именно за духовной властью. В целом, можно утверждать, что взаимодействие государственной власти в СССР и РПЦ в годы Великой Отечественной войны обнаруживает тенденцию и свидетельства не сиюминутного манипулирования в угоду требованиям союзников, а стратегического изменения курса с целью обрести в религиозной среде в масштабах всей страны союзника, опору. Война, действительно, стала тем экзистенциальным опытом, временем, которые располагали к возобновлению конструктивных взаимоотношений после двух десятилетий антицерковных гонений. В будущем церковь столкнется с другими вызовами в лице новых, по-своему видящих развитие страны советских лидеров, в лице влияния научно-технического прогресса на общество, общей тенденции к секуляризации духовной жизни во второй половине XX века, но в годы ВОВ, при Сталине, мы наблюдаем усиление сотрудничества церкви и власти, церкви и народа.×
References
- Радио Свобода. Цикл программ «Между верой и неверием». Роль христианства, христианской церкви во Второй Мировой войне в России. [Электронный ресурс]: Режим доступа: https://www.svoboda.org/a/24196186.html.
- Архив Московской патриархии. Переписка с епархиями.
- ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 4. Л. 1 - 3.
- Историк Михаил Одинцов об исторической встрече Иосифа Сталина и иерархов Русской православной церкви. [Электронный ресурс]: Режим доступа: http://portal-kultura.ru/articles/symbol-of-faith/8742-mikhail-odintsov-stalin-slushal-mitropolitov-i-soglashalsya-s-nimi-mikhail-odintsov-stalin-slushal-m/?print=Y&CODE=8742-mikhail-odintsov-stalin-slushal-mitropolitov-i-soglashalsya-s-nimi-mikhail-odintsov-stalin-slushal-m.
- ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 4. Л. 24 - 26.