PSYCHOPATHOLOGY OF DIALOGIC SPLITTING OF THE SELF: COMPARATIVE ANALYSIS
- Authors: Ilichev AB1, Davtian EN2
-
Affiliations:
- Saint-Petersburg State Pediatric Medical University
- A. I. Gertsen Russian State Pedagogical University
- Issue: Vol 21, No 2 (2018)
- Pages: 37-44
- Section: Articles
- URL: https://new.vestnik-surgery.com/index.php/2070-9277/article/view/2164
- DOI: https://doi.org/10.18499/2070-9277-2018-21-2-37-44
Cite item
Full Text
Abstract
The symptom of the dialogic splitting of the self reflects disorder of the monologic feature of inner speech. The quality of involuntariness causes its similarity to mental automatism, pseudohallucinations, obsessive phenomena. However, with the dialogic splitting, there is no experience of alienation which is inherent in mental automatism and pseudohallucinations. Dialogic splitting has no experience of extraneous influence, of being made, which are characteristic of persecutory delusion and pseudohallucinations. Obsessions are characterized by absence of internal splitting of the self which is observed in dialogic splitting. The symptom of a dialogic splitting of the self is one of the specific manifestations of schizotypal disorder.
Full Text
Актуальность. Изучение начальных, относительно неглубоких психопатологических нарушений необходимо, прежде всего, для дифференциальной диагностики на ранних этапах, когда основные симптомы психического заболевания еще незавершенные и неразвернутые. Кроме того, при легких формах заболеваний также можно обнаружить специфические нарушения, которые позволяют точно установить диагноз. Данная работа опирается на результаты клинико-семантических исследований психопатологии [11], а также на изучение роли диалога в развитии субъективности и языка [1, 2, 3]. Клинико-семантический анализ раскрывает субъективные, речевые механизмы патогенеза целого ряда психопатологических нарушений (бреда, деперсонализации, сенестопатий, аутизма, психического автоматизма). Их формирование во многом связано с патологическим смыслообразованием. Лексическое выражение симптомов определяется специфическими первичными смысловыми компонентами, в предельно сжатой форме раскрывающими характер и содержание субъективных переживаний (например, категория «внешняя угроза» при персекуторном бреде). Согласно Л. С. Выготскому [3] мышление взрослого человека проявляется во внешней и внутренней речи. Внешняя речь выполняет коммуникативную функцию. Внутренняя речь совершается в психической сфере субъекта. В процессе развития индивида внутренняя речь постепенно формируется из внешней речи. По сравнению с последней, внутренняя речь характеризуется сокращенностью (предикативностью), беззвучностью и монологичностью. В этом контексте внутреннюю речь можно рассматривать как наиболее сложное проявление мышления. В рамках клинико-семантического анализа высказываний и изучения нарушения внутренней речи при шизотипическом расстройстве, нами был выделе симптом диалогического расщепления я - переживание разделения личности больного на автономные субъединицы (субличности, части), между которыми возникает внутренний диалог [4, 5]: Пациент ощущает собственное я «разграниченным»: одна часть - «древнее существо, эмоции, веселый». Другая - «долго живущее существо, мудрое, логическое, безэмоциональное, логическая часть Я. Общение в голове. Все это Я, но разграниченное». «Внутренние диалоги между мной настоящей и мной обычной, все время спорили». По нашему мнению, в основе диалогического расщепления лежит относительно неглубокое (по сравнению с шизофренией) нарушение внутренней речи - ее регресс с утратой онтогенетически наиболее молодого свойства - монологичности [4, 5]: «Личность поделилась напополам, на эмоциональную и интеллектуальную составляющую. Мне эмоциональная говорит одно, а интеллектуальная может согласиться или не согласиться, вступать во внутренние диалоги. Это не навязанное, это все моя личность». 1. Сравнительный анализ диалогического расщепления и проявлений синдрома психического автоматизма. В своих высказываниях пациенты с диалогическим расщеплением часто использовали лексику, которая в обыденной речи указывает на диалог с внешним собеседником посредством речи (вопрос, ответ, спор, обсуждение и т. п.). Однако в большинстве случаев диалоги переживались как беззвучные, разворачивались на мысленном уровне. Лексика пациентов указывала на диалог не с другой личностью, а с частью собственного я: «Субличность Лиля - моя обратная сторона, я ее носитель. Она - не голос, у меня нет голосов. Чувствую ее кардинальное отличие от себя: она - это логика, рациональная, прагматик». В редких случаях диалоги все же приобретали характер звучащих. Это сближало их с псевдогаллюцинациями (например с «диалогами» между «голосами» в рамках сипмтомов первого ранга К. Шнейдера [16]), а также с симптомом звучания мыслей (идеаторным психическим автоматизмом): «Внутренние диалоги. Сам голос один, но занимаю две разные позиции». «Внутри два голоса, две Ланы, одна хорошая, другая плохая». «У меня в голове не отдельные голоса, а целые фильмы с героями. … Все мои герои говорят на английском языке. Могу в фильме выступать как наблюдатель, а могу вживаться в одного из героев. … Через героя проживала жизнь». Однако «озвученные» диалоги, тем не менее, оставались самостоятельным нарушением, так как не переживались как нечто чужеродное, противостоящее собственному я больного и не имеют характера сделанности: «Споры с самой собой внутри себя. Два голоса. Слова, мысли, предложения. Мои мысли, и спор между двумя. Все три звучат одинаково - мой голос». Психическое отчуждение (по А. А. Меграбяну [10]) является общим механизмом развития диалогического расщепления, психического автоматизма и псевдогаллюцинаций. Все указанные нарушения обладают качеством непроизвольности. Прослеживаются два важных различия. Во-первых, при психическом автоматизме (звучании мыслей) и псевдогаллюцинациях формируется переживание чуждости, непринадлежности собственному я. Идеаторные явления в рамках диалогического расщепления переживаются как часть собственного я. Во-вторых, диалогическое расщепление лишено характера постороннего влияния. Автоматизмы и псевдогаллюцинации сопровождаются более или менее развернутым компонентом персекуторного бреда (особенно в структуре синдрома Кандинского-Клерамбо). В высказываниях, описывающих псевдогаллюцинации, отражается переживание «сделанности» образов». Лексика бредовых идей воздействия и преследования имеет в смысловой структуре специфический первичный семантический компонент «Насилие»: «Разговоры шипучие, прямо на меня на голову действуют». «Действуют с помощью аппаратов - спутников, компьютеров». «Насильственным образом меня заставляли вспоминать мою жизнь в мельчайших подробностях». Указанные различия прослеживаются и при сравнении диалогического расщепления с психическими галлюцинациями Ж. Байарже [13], которые не относятся к представлениям, независимы от органов чувств и лишены сенсориальности, а также воспринимаются больным как чуждые его личности: «Диалоги, которых не было в реальности. Один как я, добрая. Другой - жестокий мужской голос, но звучит как мысль, голос мой, но злее. Не слышу голоса, но знаю, что это мужчина, мой голос, но не мой». Появление у симптома диалогического расщепления признака «озвученности», по-видимому, связано с большей степенью психического расщепления (схизиса), приводящим к более выраженному нарушению внутренней речи. Происходит регресс в сторону более раннего этапа развития мышления - внешней речи (по Л. С. Выготскому [3]). Утрачивается не только качество монологичности, но и беззвучности: «Звучание мыслей, не представляю, как можно думать беззвучно». 2. Сравнительный анализ диалогического расщепления и проявлений «малого» психического автоматизма. Г. Клерамбо [14] разделял психический автоматизм на малый и большой. Малый психический автоматизм или «синдром пассивности» рассматривал как инициальное нарушение. Его проявления переживаются как нейтральные в эмоциональном и тематическом отношении, не несут в себе угрозы. Персекуторный бред присоединяется позже (вместе с формированием большого автоматизма). Внешнее сходство диалогического расщепления я и начальных проявлений малого автоматизма значительное. Субъект испытывает явления непроизвольные и имеющие неопределенное положение - одновременно и принадлежащие, и чуждые собственному я [6]: «Вдруг спонтанно вылетает какая-то идея или мысль что-то сделать, но моя собственная, начинаю делать то, что не планировал». «Вроде это моя мысль, а одновременно как будто другая сущность». Тем не менее, качественные различия постепенно появляются. Малый автоматизм можно рассматривать как начальный этап формирования большого, развернутого автоматизма. Г. Клерамбо [14] указывал на четыре процесса в ходе трансформации малого автоматизма в большой: вербализацию, объективизацию, индивидуализацию и тематизацию [15]. Проявления малого автоматизма постепенно утрачивают принадлежность себе. Переживаются уже не как нарушения собственных психических процессов, а как исходящие извне, становятся для больного объективным явлением, существующие самостоятельно. Диалогические отношения с отчужденными идеаторными феноменами оказываются невозможными: «Словесная информация. … Как мысли, но очевидно, что это не собственные мысли». «Не остановить мыслительный процесс, начинается гонка мыслей,… он мой собственный, но непроизвольный, он не инициирован мной, или сначала инициирован мной, а потом переходит на неинициированный». «Мысли, которые больше похожи на звучащую речь,… как будто через них передается какая-то информация, кто-то - не совсем посторонний объект,… как будто источник информации извне, но транслируется какое-то внутреннее…». Такие же отличия обнаруживаются у аутохтонных идей К. Вернике (1906). Аутохтонные идеи возникают самостоятельно, больные относятся к ним как к чуждым и посторонним своему сознанию. Они глубоко нарушают ассоциативные процессы, крайне мучительные, тяжелее телесных болей. Больные склонны приписывать их возникновение внешним, посторонним влияниям [12]. Кроме того, в семантическом отношении малый автоматизм характеризуется незавершенностью клинических проявлений и неопределенностью смысловой структуры высказываний. Высказывания больных с диалогическим расщеплением я имеют завершенную смысловую структуру. В лексике выделяются четкие тематические ряды («Отчуждение», «Присутствие», «Наблюдатель»), отражающие первичный смысловой компонент «Расщепление» [8]. 3. Сравнительный анализ диалогического расщепления и навязчивых явлений. Навязчивые явления относятся к относительно неглубокому регистру психопатологии, что затрудняет определение их клинических признаков и клинических границ. Рассматривают четыре облигатных характеристики навязчивостей. Непроизвольность возникновения - помимо воли и желания больного, но без подчинения им. Непреодолимый характер, невозможность преодолеть их волевым усилием. Чуждость сознанию - неоднозначный признак, который описывается как непринадлежность навязчивостей себе, их необоснованный характер, нелепый или неприятный характер, мешающий характер. Наличие критики - оценки навязчивостей как посторонних либо нездоровым, болезненным [9]. Клиническое сравнение симптома диалогического расщепления я с навязчивыми явлениями выявляет общие компоненты. В обоих случаях характерно непроизвольное возникновение переживаний [7]. И те, и другие явления остаются внутри субъекта, не сопровождаются чувством внешнего воздействия (как при психическом автоматизме). Существенные различия этих явлений обнаруживаются на уровне внутренней речи. При навязчивостях внутренняя речь сохраняет качество монологичности. Навязчивые явления переживаются как феномены собственной внутренней речи. Высказывания не указывают на присутствие какой-либо речевой активности, не принадлежащей субъекту. «Чуждым» оказывается лишь содержание, к которому сохраняется критическое отношение: «Сам себе говорю: свет везде выключен,… возвращаюсь, и так три раза надо». Пациент испытывает страх «грязи от другого человека», дома занимается «дезинфекцией всего». «Мучительно, надоело это совершать». Иными словами, лексика навязчивостей указывает на внутреннюю цельность субъекта - то есть на отсутствие схизиса. При остальных рассмотренных выше нарушениях наблюдается психическое расщепление. Особенностью диалогического расщепления является клиническое проявление не в виде привычных симптомов (психического автоматизма, псевдогаллюцинаций, бреда воздействия), а в виде нарушения монологичности внутренней речи. Общая характеристика дифференциальных признаков симптома диалогического расщепления я и внешне сходных с ним нарушений приведена в таблице 1. Таблица 1. Дифференциальные признаки симптома диалогического расщепления я. Параметр Диалогическое расщепление «Я» Навязчивые явления «Малый» психический автоматизм «Большой» психический автоматизм Псевдо-галлюцинации Нарушения субъективности Непринадлежность себе (отчуждение) Нет Нет Нет ® Есть Есть Есть Нарушения внутренней речи Утрата монологичности Есть Нет Нет ® Есть Есть Есть Характер диалогических отношений «Я-Я» - «Я-Другой» «Я-Другой» «Я-Другой» Утрата беззвучности Нет Нет Нет Нет / Есть Есть Чувство внешней угрозы, насилия Нет Нет Нет ® Есть Есть Нет / Есть Таким образом, симптом диалогического расщепления я можно рассматривать как самостоятельное психопатологическое нарушение. Его основным патогенетическим механизмом является нарушение внутренней речи с утратой ее монологичности. В отличие от навязчивых образований, основой диалогического расщепления является схизис. Диалогическое расщепление является специфическим проявлением шизотипического расстройства. В отличие от психического автоматизма и псевдогаллюцинаций, при диалогическом расщеплении степень отчуждения качественно меньше, что клинически проявляется в отсутствии переживания чуждости. Кроме того, при диалогическом расщеплении отсутствуют переживания постороннего влияния, сделанности, характерные для персекуторного бреда и псевдогаллюцинаций.×
About the authors
A B Ilichev
Saint-Petersburg State Pediatric Medical University
Email: psnar@mail.ru
E N Davtian
A. I. Gertsen Russian State Pedagogical University
Email: elena.davtian@gmail.com
References
- Бахтин, М.М. Собрание сочинений: в 7-ми т. / М.М. Бахтин. - М.: Русские словари, 2000. - Т. 2. - 799 с.
- Бенвенист, Э. О субъективности в языке / Э. Бенвенист // Бенвенист Э. Общая лингвистика / Э. Бенвенист. - М.: Прогресс, 1974. - С. 292-300.4
- Выготский, Л.С. Развитие высших психических функций / Л.С. Выготский; под. ред. А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурия, Б.М. Теплова. - М.: АПН РСФСР, 1960. - 488 с.
- Давтян, Е.Н. Некоторые нарушения развития внутренней речи у детей и подростков / Е.Н. Давтян, А.Б. Ильичев // Вопросы психического здоровья детей и подростков. - 2017. - Т. 17. - № S2. - С. 75-76.
- Давтян, Е.Н. Симптом диалогического расщепления «Я» как начальный этап нарушения внутренней речи при шизофрении / Е.Н. Давтян, А.Б. Ильичев, С.Э. Давтян // Психиатрия и психофармакотерапия. - 2017. - Т. 19. - № 6. - С. 62-70.
- Ильичев, А.Б. Малый и большой психический автоматизм: Клинико-семантический анализ / А.Б. Ильичев // Труды Мариинской больницы. - СПб., 2012. - С. 111-113.
- Ильичев, А.Б. Навязчивые явления и психический автоматизм: клинико-семантический анализ / А.Б. Ильичев // Прикладные информационные аспекты медицины. - 2013. - Т. 16. - № 1. - С. 58-65.
- Ильичев, А.Б. Психический автоматизм в дифференциальной диагностике малопрогредиентной шизофрении / А.Б. Ильичев, А.В. Гончарова, Д.И. Чарная // Случевские чтения: феноменология и экзистенциальная психотерапия: материалы Всероссийской научно-практической конференции с международным участием / под ред. С.М. Бабина. - СПб.: ООО Издательско-полиграфическая компания КОСТА, 2016. - С. 142-152.
- Крылов, В.И. Терминологические проблемы общей психопатологии / В.И. Крылов // Психиатрия и психофармакотерапия. - 2014. - Т. 16. - № 1. - С. 4-8.
- Меграбян, А.А. Деперсонализация / А.А. Меграбян. - Ереван: Армгосиздат, 1962. - 355 с.
- Микиртумов, Б.Е. Клиническая семантика психопатологии / Б.Е. Микиртумов, А.Б. Ильичев. - 2-е изд., перераб. и доп. - СПб: Издание СПбГПМА, 2007. - 216 с.
- Осипов, В.П. Курс общего учения о душевных болезнях / В.П. Осипов. - Берлин: Р.С.Ф.С.Р. Гос. изд-во, 1923. - 738 с.
- Baillarger, J. Hallucinations / J. Baillarger // Annales medico-psychologiques du systeme nerveux. - 1844.
- Clerambault, G.G. Les psychoses hallucinatoires chroniques (presentation de malades) / G.G. Clerambault // Bulletin de la Societe Clinique de Medecine Mentale. - 1923.
- Hriso, P. Mental Automatisms: A conceptual journey into Psychosis / P. Hriso. - Hermes Whispers Press, 2002. - 486 p.
- Schneider K. Klinische Psychopathologie / K. Schneider. - Stuttgart: G. Thieme Verlag, 1962. - 170 s.